Предыдущий | Оглавление | Следующий

4. Органические концепции

5. Естественноправовые концепции общественного договора

4. Органические концепции

Представления об обществе и государстве как Живом организме и об их органическом происхождении восходят к глубокой древности.

Уже в «Ригведе» повествуется о том, что все в мире произошло из вселенского тела «тысячеглавого, тысячеглазого и тысяченогого пуруши» [1]. Из органов этого тела, согласно мифу, возникли составные части (сословия) древнеиндийского общества и государства: «Боги, совершая жертвоприношение, приносили пурушу в жертву [2]... Брахманом стали его уста, руки – кшатрием, его бедра стали вайшьей, из ног возник шудра».

Согласно подобным органическим представлениям, общество и государство тоже являются организмами, совокупностью взаимосвязанных органов. Место, значение и власть каждого сословия и института в иерархической системе организации общественной и государственной жизни определяются функцией и ролью соответствующего органа в живом организме. В этом смысле более важному органу соответствует более высокий статус и более значительная власть в органической системе общества и государства, которая носит иерархически-ранговый характер.

Некоторые элементы органического подхода встречаются и у Платона. Соответствие свойств отдельного человека и государства он трактовал так. В человеке голова и душа правят

Нерсесянц В. С. Общая теория права и государства. – М.: ИНФРА • М, 1999. С. 214

 телом, а в самой душе разумное начало правит двумя чувственными началами (яростным и вожделеющим). Аналогично, по Платону, обстоит дело с организацией правления и в государстве, где трем началам человеческой души соответствуют три схожих начала – совещательное, защитное и деловое, а этим началам соответствуют три сословия – правителей, воинов и производителей (ремесленников и земледельцев).

Аналогии между государством и организмом широко использовали и мыслители Нового времени.

Так, Т. Гоббс (1588–1679) рассматривал государство, возникающее договорным путем, как могущественное и всесильное животное, именуемое в Библии (Иов. 40) Левиафаном [3]. При этом суверенная власть характеризуется Гоббсом как «душа государства» [4] , властвующая над телом.

К органическим представлениям обращался и Ж. Ж. Руссо (1712–1778). Государство, возникающее в результате общественного договора, он трактует как «политический организм», «условное коллективное целое», которое поглощает своих членов (индивидов): «каждый член превращается в нераздельную часть целого» [5]. Обосновывая всевластие такого (коллективно-тотального целого), Руссо отвергает как принцип разделения властей (в силу недопустимости расчленения единого организма государства), так и всякие гарантии против злоупотреблений властью со стороны органического целого (поскольку, мол, невозможно, чтобы организм наносил вред своим собственным членам).

Органические отношения между государством и индивидом у Руссо носят антиправовой (силовой) характер. «Если, – пишет он, – кто-либо откажется подчиниться общей воле, то он будет к этому принужден всем Организмом, а это означает не что иное, как то, что его силою принудят быть свободным» [6].

Органические воззрения присутствуют и в философском учении Гегеля (1770–1831) о государстве. Он характеризует «политическое государство» как субстанциальное единство и идеальность его составных моментов, отмечая при этом, что «особенные власти и функции» государства независимы лишь в той мере, в какой «это определено в идее целого, поскольку они исходят из его власти и суть его пребывающие в теку-

Нерсесянц В. С. Общая теория права и государства. – М.: ИНФРА • М, 1999. С. 215

чести члены» [7]. Отношения между властью государственного целого и отдельными государственными властями Гегель уподобляет связям в живом организме. «С этой идеальностью моментов, – утверждает он, – дело обстоит так же, как с жизнью в органическом теле: она находится в каждой точке; лишь одна жизнь существует во всех точках, и противодействия ей нет. В отдельности от нее каждая точка мертва. Такова и идеальность всех отдельных сословий, властей и корпораций, каково бы ни было их влечение существовать и быть для себя. С ними дело обстоит, как с желудком в организме; он также полагает себя для себя, но одновременно снимается, приносится в жертву и переходит в целое» [8].

Отсутствие же таких органических связей отдельных властей с государственным целым, как это имело место при феодализме, ведет к превращению отдельных властей и функций государства в частную собственность. Поэтому, замечает Гегель, при феодальной монархии «государство было суверенно во-вне, но внутри не только монарх, но и государство не было суверенно... Целое представляло собой скорее агрегат, чем организм...» [9].

Жизнедеятельность организма, таким образом, выступает в гегелевской трактовке как физиологическая модель для идеальной конструкции государственного суверенитета (подчиненности различных властей идее целого). «Идеализм, составляющий суверенитет, – пишет Гегель, – есть то же определение, по которому в животном организме его так называемые части суть не части, а члены, органические моменты, изоляция и для себя пребывание которых есть болезнь...» [10].

В русле такой органистической трактовки Гегель развивали свою концепцию разделения властей. С этих позиций он критикует представления об абсолютной самостоятельности различных властей и об их взаимных ограничениях и противовесах. Подобное соотношение властей ведет, по оценке Гегеля,к установлению «всеобщего равновесия, но не живого единства» [11].

Применительно к праву идеи органического подхода развивали представители исторической школы права (К.Ф. Савиньи, Г.Ф. Пухта и др.). Возникновение, функционирование и

Нерсесянц В. С. Общая теория права и государства. – М.: ИНФРА • М, 1999. С. 216

развитие права они рассматривали как естественно-органический процесс историко-эволюционного характера. Право характеризуется ими как ветвь народной жизни и народного духа. Оно, подобно языку, возникает, растет и умирает вместе с данным народом. «Не только правовые нормы, содержащиеся в данное время в народном праве, – писал Пухта, – являются членами организма; этим органическим свойством право обладает также в своем движении вперед; также и преемственное соотношение правовых норм органично» [12].

Органические представления об обществе, государстве к праве получили обстоятельную разработку в трудах основателей позитивистской социологии (О.Конта и Г.Спенсера) и их последователей. Определенное влияние на их воззрения оказали идеи социального дарвинизма.

О. Конт (1798–1857) рассматривал общество как органическое целое, строением, функционированием и эволюцией которого занимается социология. Социология при этом опирается на законы биологии, действие которых в обществе претерпевает определенное видоизменение в силу своеобразия взаимодействия индивидов и воздействия предшествующих поколений на последующие. Основная задача социологии как позитивной науки, пришедшей на смену предшествующим теологическим и метафизическим воззрениям, состоит, согласно Конту, в обосновании путей и средств гармонизации общества, утверждения органической связи «порядка» и «прогресса».

В своих попытках сделать социологию практической наукой Конт выдвинул проект новой религии с культом человечества (всех прошлых, настоящих и будущих поколений людей) как единого «Великого общества». Только в таком едином организме всего человечества, по Конту, раскрывается подлинная природа человека как зоологического вида.

По аналогии с животным организмом трактовал общество (и государство) Г. Спенсер (1820–1903). Общество как часть природы развивается подобно зародышу животного, причем во всей истории человеческой цивилизации естественно-животное начало (с законами биологической наследственности и т.д.) доминирует над началом социальным (и политическим). Хотя «клетки» социального организма как разумные существа ведут себя иначе, чем клетки в животном организме, однако их взаимозависимость аналогична взаимодействию клеток на биологическом уровне. Подобно животному организму, социальный

Нерсесянц В. С. Общая теория права и государства. – М.: ИНФРА • М, 1999. С. 217

организм растет и развивается путем интеграции его составных частей, усложнения его структуры, дифференциации функций и т.д. В социальной жизни, как и в природе, выживает наиболее приспособленный организм.

В духе такого общего закона эволюции Спенсер трактовал догосударственное состояние общества, возникновение и функционирование политической организации и политической власти в обществе военного типа и постепенный переход к обществу, государству и праву промышленного типа.

В отличие от подавляющего большинства приверженцев органистического подхода Спенсер развивал либерально-индивидуалистические политические воззрения и видел цель социального организма не в поглощении своих членов, а в служении им.

Представители органической школы в социологии (А. Шеффле в Германии, Р. Вормс во Франции, П.Ф. Лилиенфельд в России и др.) пошли значительно дальше своих предшественников в биологизации социальных и политических явлений. Так, у Шеффле экономические отношения в «социальном теле» трактуются как обмен веществ в живом организме, а Вормс выявлял физиологические особенности и половые функции различных социальных органов и организмов, изучал их социальную гигиену и т.д. Правительство, согласно Лилиенфельду, осуществляет функции головного мозга, а торговля – функции кровообращения и т.п.

5. Естественноправовые концепции общественного договора

Различные естественноправовые представления о договорном происхождении государства и закона встречаются уже в древности.

Так, договорную концепцию возникновения государства развивал уже древнекитайский мыслитель Мо-цзы (V в. до н.э.). В древности, писал он, между людьми царила вражда, не было управления и наказаний, «у каждого было свое понимание справедливости» [13]. «Беспорядок в Поднебесной был такой же, как среди диких зверей. Поняв, что причиной хаоса является отсутствие управления и старшинства, люди выбрали самого добродетельного и мудрого человека Поднебесной и сделали его сыном неба... Только сын неба может создавать

Нерсесянц В. С. Общая теория права и государства. – М.: ИНФРА • М, 1999. С. 218

единый образец справедливости в Поднебесной, поэтому в Поднебесной воцарился порядок» [14].

Как результат договора людей между собой об их общей пользе и безопасности трактовал государство и право древнегреческий мыслитель Эпикур (IV–III вв. до н.э.). «Справедливость, происходящая от природы, – писал Эпикур, – есть договор о полезном – с целью не вредить друг другу и не терпеть вреда» [15].

Идеи договорного происхождения государства и права получили широкое распространение в Новое время.

Эти идеи развивались такими представителями раннебуржуазной политико-правовой мысли, как Г. Гроций, Т. Гоббс, Б. Спиноза, Дж. Локк, Ж.-Ж. Руссо, И. Кант, А.Н. Радищев и др.

Г. Гроций (1583–1645), различая право естественное (веления здравого разума) и право волеустановленное (позитивное право), также и государство трактовал как явление воле-установленное, возникающее в результате договора людей (их волеизъявления). «Право внутригосударственное, – писал он, – есть то, которое исходит от гражданской власти. Власть гражданская господствует в государстве. Государство же есть совершенный союз свободных людей, заключенный ради соблюдения права и общей пользы» [16]. К взаимному общению и заключению такого договора, согласно Грецию, побуждает людей их разумная природа – «мать естественного права» [17]. Естественноправовой характер носит и требование соблюдения договора о создании государства (гражданского сообщества).

Догосударственное (естественное) состояние Т. Гоббс (1588–1679) изображает как «состояние войны всех против всех» [18]. В естественном состоянии, где нет общей власти, закона и справедливости, каждый имеет право на все – в этом и состоят его естественное право и свобода. В этих условиях разум человека предписывает требование искать мир и следовать ему. Таков, по Гоббсу, смысл первого и основного естественного закона. Из него вытекают и все остальные естественные законы, которые требуют отказа каждого от своих естественных прав в интересах мира и безопасности, выполне-

Нерсесянц В. С. Общая теория права и государства. – М.: ИНФРА • М, 1999. С. 219

ния договоров и соблюдения правила: не делай другому того, чего не хотел бы, чтобы делали тебе.

Требования этих естественных законов побуждают людей заключить договор об учреждении государства (суверенной общей власти), держащего людей в страхе и направляющего их действия к общему благу. «Таково, – писал Гоббс, – рождение того великого Левиафана, или, вернее (выражаясь более почтительно), того смертного бога, которому мы под владычеством бессмертного Бога обязаны своим миром и своей защитой. Ибо благодаря полномочиям, данным ему каждым отдельным человеком в государстве, указанный человек или собрание лиц пользуется такой огромной сосредоточенной в нем силой и властью, что внушаемый этой силой и властью страх делает этого человека или это собрание лиц способным направлять волю всех людей к миру внутри и к взаимной помощи против внешнего врага. И в этом человеке или собрании лиц состоит сущность государства, которая может быть определена как единое лицо, ответственным за действия которого сделало себя путем взаимного договора между собой огромное множество людей, с тем чтобы это лицо могло использовать силу и средства всех их так, как оно сочтет это необходимым для их мира и общей защиты» [19].

Договорную концепцию Гоббс, таким образом, использовал для обоснования абсолютистского государства, суверенная власть которого носит произвольный и бесконтрольный характер. С подобных этатистских позиций он трактовал и закон государства (позитивное право) как обязательство, налагаемое на граждан. «Правовая сила закона, – подчеркивал он, – состоит в том, что он является приказанием суверена» [20]. Это приказное правопонимание легло в основу всего последующего позитивистского учения о праве.

Во многом сходную концепцию договорного установления государства обосновывал и Б. Спиноза (1бо2–1677). В своих общих интересах люди, заключая такой договор, переносят свою мощь (т.е. свое естественное право) на учреждаемую верховную власть, которая приобретает «высшее естественное право на все, т.е. высшее господство, которому каждый будет обязан повиноваться или добровольно, или под страхом высшего наказания» [21]. Правда, Спиноза (в отличие от Гоббса) отвергает абсолютистское государство и признает за гражданами

Нерсесянц В. С. Общая теория права и государства. – М.: ИНФРА • М, 1999. С. 220

некоторые неотчуждаемые права, которые ограничивают государственную власть [22].

Либеральную концепцию договорного происхождения и назначения государства развивал Дж. Локк (1632–1704). Естественный закон, утверждал он, и в естественном, и в государственном состоянии одинаково «требует мира и безопасности для всего человечества» [23]. Но в естественном состоянии, где свобода и равенство людей обеспечиваются лишь посредством самозащиты, нет достаточных средств для реализации требований естественного закона и гарантий соблюдения естественных прав и свобод каждого. Разумное преодоление этих недостатков естественного состояния ведет к общественному договору об учреждении государства, причем «великой и главной целью объединения людей в государство и передачи себя под власть правительства» [24] является обеспечение неотчуждаемого (и в условиях государственной жизни) естественного права каждого на его собственность, т.е. его жизнь, свободу и имущество.

Договорные отношения людей (всех вместе и каждого в отдельности) с государством – это, по Локку, постоянно длящийся и обновляющийся процесс, основанный на принципе согласия. В соответствии с этим принципом народ, будучи источником суверенитета, имеет право свергнуть деспотическую власть как нарушителя условий общественного договора. Также и каждый отдельный человек, достигнув совершеннолетия, сам решает вопрос о том, присоединиться ли ему к общественному договору и стать членом данного государства или покинуть его.

С революционно-демократических позиций идею общественного договора трактовал Ж. Ж. Руссо (1712–1778). В своей работе «Об общественном договоре» он характеризует естественное состояние как строй всеобщей свободы и равенства. Однако с появлением частной собственности и социального неравенства начинается борьба между бедными и богатыми. Выход из такого состояния был найден с помощью соглашения о создании государственной власти и закона, которым будут подчиняться все. Но потеряв свою естественную свободу, бедные не обрели свободы политической. Неравенство частной собственности, дополненное политическим неравенством, привело, согласно Руссо, в конечном счете к абсолютному нера-

Нерсесянц В. С. Общая теория права и государства. – М.: ИНФРА • М, 1999. С. 221

венству при деспотизме, когда по отношению к деспоту все равны в своем рабстве и бесправии.

Бичуя такое ложное, порочное и пагубное для человечества направление развития общества, государства и всей человеческой цивилизации, Руссо с позиций защиты народного суверенитета выдвигает свой проект общественно-договорного «исправления» истории – создание Политического организма как подлинного договора между народами и правителями. Цель этого подлинного общественного договора Руссо видит в создании «такой формы ассоциации, которая защищает и ограждает всею общею силою личность и имущество каждого из членов ассоциации и благодаря которой каждый, соединясь со всеми, подчиняется, однако, только самому себе и остается столь же свободным, как и прежде» [25].

Благодаря общественному договору каждый, передав в общее достояние и поставив под единое высшее руководство общей воли свою личность и все свои силы, превращается в нераздельную часть целого. Последствия общественного договора, по Руссо, таковы: «Немедленно вместо отдельных лиц, вступающих в договорные отношения, этот акт ассоциации создает условное коллективное Целое, состоящее из стольких членов, сколько голосов насчитывает общее собрание. Это Целое получает в результате такого акта свое единство, свое общее я, свою жизнь и волю. Это лицо юридическое [26], образующееся, следовательно, в результате объединения всех других, некогда именовалось Гражданской общиной, ныне же именуется Республикою, или Политическим организмом: его члены называют этот Политический организм Государством, когда он пассивен, Сувереном, когда он активен, Державою – при сопоставлении его с ему подобным. Что до членов ассоциации, то они в совокупности получают имя народа, а в отдельности называются гражданами как участвующие в верховной власти и подданными как подчиняющиеся законам Государства» [27].

Общественный договор дает политическому организму (государству) неограниченную власть над всеми его членами (участниками соглашения); эта власть, направляемая общей волей,

Нерсесянц В. С. Общая теория права и государства. – М.: ИНФРА • М, 1999. С. 222

и есть единый, неделимый и неотчуждаемый суверенитет народа. При этом пределы государственной власти в ее взаимоотношениях с индивидами, согласно Руссо, ставятся тем, что «суверен, со своей стороны, не может налагать на подданных узы, бесполезные для общины; он не может даже желать этого, ибо как в силу закона разума, так и в силу закона естественного ничто не совершается без причины» [28].

Однако все эти уверения об идиллических отношениях между народом-сувереном и подданными начисто разрушаются утверждением самого Руссо о том, что суверен не связан собственными законами. К тому же Руссо отвергает принцип разделения властей и иные гарантии соблюдения прав и свобод человека в государственном состоянии.

Под заметным влиянием учения Руссо идеи договорного происхождения государства отстаивал А.Н. Радищев (1749– 1802). С позиций защиты суверенитета народа, естественных прав человека и республиканской формы правления он подчеркивал, что цель договорно формируемого государства – это «блаженство граждан».

На идеи общественного договора опирались американские мыслители (Т. Джефферсон, Т. Пейн и др.) XVIII в. при обосновании суверенного права народа США на независимость от Великобритании и на формирование своего самостоятельного государства. Эти идеи нашли свое выражение и первое в истории официальное закрепление в Декларации независимости США (1776), автором которой был Т. Джефферсон (1743–1826). В этой Декларации от имена народа США, в частности, утверждается: «Мы считаем очевидными следующие истины: все люди сотворены равными и все они одарены своим создателем некоторыми неотчуждаемыми правами, к числу которых принадлежат: жизнь, свобода и стремление к счастью. Для обеспечения этих прав учреждены среди людей правительства, заимствующие свою справедливую власть из согласия управляемых. Если же данная форма правительства становится гибельной для этой цели, то народ имеет право изменить или уничтожить ее и учредить новое правительство, основанное на таких принципах и с такой организацией власти, какие, по мнению этого народа, всего более могут способствовать его безопасности и счастью» [29].

Нерсесянц В. С. Общая теория права и государства. – М.: ИНФРА • М, 1999. С. 223

Своеобразную философскую концепцию договорного возникновения государства обосновывал И. Кант (1724–1804). «Государство, – писал он, – это объединение множества людей, подчиненных законам права» [30]. Но так называемый общественный договор о переходе от естественного состояния к гражданскому, учреждении государства и т.д. – это, по Канту, «не факт (более того, как таковой он вообще невозможен)», а «всего лишь идея разума, которая, однако, имеет несомненную (практическую) реальность» [31]. В этом смысле идея (требование) разума о реализации всеобщего блага и переходе от естественного состояния к гражданскому (государственному) состоянию, основанному на началах права, играет ту же роль, что и общественный договор.

Регулятивная сила идеи разума, согласно Канту, в некотором отношении эквивалентна силе договора, поскольку, разделяя некоторую идею и действуя в направлении реализации ее требований, люди действуют практически так же, как если бы они специально договорились о том же самом (в форме общественного договора). Существенная разница здесь, правда, в том, что требования идеи разума безусловны (отсюда и безусловный характер кантовского категорического императива – веления разума), тогда как договор по своему существу, предмету, содержанию и т.д. условен, может быть изменен, расторгнут и т.д.

Подобная интерпретация Кантом общественного договора как идеи разума свидетельствует о философской рационализации им представлений об общественном договоре и одновременно о его определенном расхождении с предшествующими концепциями договорного возникновения государства и права.

С последовательной критикой договорной теории происхождения государства выступил Гегель (1770–1831). Договор, отмечал он, исходит из произвола договаривающихся лиц, и в договоре представлена лишь воля этих лиц, тогда как государство – это «в себе и для себя всеобщая воля» [32]. Кроме того, «предметом договора является единичная внешняя вещь» [33], поскольку только такая вещь может быть отчуждена по произволу договаривающихся лиц. Поэтому, замечает Гегель, ошибочно подводить под понятие договора брак, как это делает Кант. «Также, – продолжает Гегель, – не состоит в договорном от-

Нерсесянц В. С. Общая теория права и государства. – М.: ИНФРА • М, 1999. С. 224

ношении природа государства независимо от того, рассматривается ли государство как договор всех со всеми или как их договор с государем или правительством. Привнесение договорного отношения, так же как и отношений частной собственности вообще, в государственное отношение привело к величайшей путанице в государственном праве и действительности» [34].

В целом следует отметить, что договорные концепции государства и права сыграли заметную прогрессивную роль в развитии либерально-правовых и демократических представлений о сущности и назначении государства, о правовой организации государственной жизни, неотчуждаемых правах и свободах человека и т.д.

Идеи общественного договора (в той или иной модификации) не потеряли свое значение и в наши дни. Их влияние особенно отчетливо проявляется в переломные периоды политической жизни той или иной страны, когда в процессе смены общественного и государственного строя актуализируется проблема социальной легитимации новых государственно-правовых институтов, общественного согласия с новыми политическими порядками и т.д. В наше время такая учредительно-легитиматорская роль общественного договора, как правило, падает на новую Конституцию, особенно если она в ходе референдума получает одобрение и поддержку явного большинства народа.

Потенциал идеи общественного договора в современных условиях может быть использован, как об этом свидетельствует политический опыт постсоветской России, и в иной форме, например в виде «Договора об общественном согласии» (апрель 1994 г.), подписанного руководителями органов государственной власти, политических и общественных объединений России и сыгравшего определенную позитивную роль в деле преодоления угрозы гражданской войны, упрочения нового конституционного строя и в целом стабилизации социально-политической ситуации в стране.

Предыдущий | Оглавление | Следующий